Заботливая мать. Часть 2

Если же сын «заботливой матери» вступает в супру¬жество, то он не может понять, почему, едва женившись, через месяц-второй он возвращается к маме. Но, и вернув¬шись, далеко не каждый юноша находит с матерью мир. Душа, стремящаяся к свободе, начинает искать самостоя¬тельного жизненного пути. Часть юношей остаются полно¬стью во власти матерей, проявляя инфантилизм, а другая часть все-таки вырывается. Кто-то уезжает учиться или ра¬ботать в другой город, кто-то живет в общежитии или снимает квартиру.

Бывает так, что видимо сын вроде бы вырвался от матери, но таинственная связь с нею продолжается и в нем присутствует все тот же юношеский инфантилизм, но толь¬ко внутренний: он ведет себя как совершенно не подготов¬ленный к жизни человек. Внутренне мать его в самостоя¬тельную жизнь так и не отпустила. В силу этого он остается привязанным к ней, хотя этой связи не осознает. Проявля¬ется это в том, что он абсолютно ни в чем не может про¬явить себя как мужчина. Он совершенно безответственный, у него отсутствуют волевые проявления, душевно он все равно ощущает себя «под нею», под матерью...

Такие же отношения могут сложиться у «заботливой матери» и с дочерью. Когда взрослеющая дочь начинает вырываться из эмоциональных объятий матери (внешне это проявляется в том, что она ей перечит), мать вступает в очень сильную, многодневную ссору с дочерью. Посредст¬вом этих ссор она только укрепляется в своем внутреннем стремлении сохранить дочь при себе. И чем более дочь вы¬карабкивается из этих пут, тем сильнее мать ее контроли¬рует. Таковая мать не желает дочери ни одного жениха, ни другого, ни третьего.

Но в какой-то момент, будучи подчинена общему правилу, девушка все же собирается выйти замуж. При этом мать непременно желает, чтобы молодые жили у нее. Либо, если они живут в одном городе, необходимо, чтобы раз в неделю дочь навещала мать.
Зачем ей все это нужно? Оказывается, таким образом она потихонечку, незаметно, начинает психологически от¬делять свою дочь от мужа. Начинаются выяснения, чем муж нехорош, почему зять негоден, почему не делает ре¬монт в доме, почему так мало зарабатывает. В конечном итоге, таковая мать за какой-то период добивается своего. В результате молодые разводятся, мать получает свою дочь обратно и... она снова счастлива. Правда, живут они в очень больших ссорах, непримиримости, иногда это все заканчивается тем, что дочь даже уходит из дому. Но, тем не менее, мать все-таки спокойна, поскольку она продол¬жает контролировать дочь и чувствовать себя заботливой матерью. В этом общении ее волевая натура, ее самолюбие, внутренняя страсть, которая однажды присвоила дочь себе, оказывается удовлетворенной.

«Проблемой, и серьезной, стали для меня отно¬шения с моей мамой, - пишет 17-летняя девушка. - Она постоянно вмешивается в мою личную жизнь, пытаясь оградить от ошибок, которые совершала сама когда-то. Я понимаю, что мама - человек, который не просто может, но и должен советовать мне, опираясь на свой опыт и на свое знание и понимание меня. Но в последнее время эти советы стали принимать форму наставле¬ний по принципу «так и только так!»
Такое мучительно неуравновешенное состояние души человеческой иллюстрирует сон одной молодой женщины. Частный случай ее взаимоотношений с мате¬рью служит метафорой внутренних противоречий, от¬ражает архетипическую борьбу разнородных начал пси¬хики...
Предыстория сна такова, насколько я могу пере¬дать ее со слов Татьяны: она, ее молодой муж и новоро¬жденный ребенок жили с родителями Татьяны. Мать ее стремилась провести в жизнь свои представления о семейном укладе, свято веря в их безальтернативность. Дочь воспринимала активность матери грубым втор¬жением в ее частную жизнь, в жизнь ее собственной - маленькой, новорожденной, как и ребенок, семьи.
Попытки Татьяны отстоять независимость вы¬смеивались, к тому же пришлось выслушать много обидного. Наконец, Татьяна - с мужем, дочерью в коля¬ске и кошкой в сумке - ушли из дома, благо было куда.

Мать же была убита - крушением идеала большой семьи, в которой она - хозяйка, страшно опустевшим домом, внезапно открывшейся неприязнью к ней дочери и безразличием зятя, исчезновением долгожданной иг¬рушки - внучки.
Молодые супруги стали жить независимо, деля между собой ответственность за ребенка и обеспече¬ние семьи. Творческий акт освобождения (читай: взросления и осознания многого из того, что скрыто было прежде пеленой инфантильной привязанности к роди¬телям) состоялся...
Тогда-то и приснился Татьяне сон. Носят ее морские волны метрах в ста от берега. Видит она все так, словно не погружена в воду, а стоит на поверхно¬сти, только тела своего Татьяна совсем не ощущает.

Берег представляет собой отвесную скалу, на которой изображен огромный черный женский силуэт. «Мать», - знает Татьяна и чувствует, что, хотя жен¬щина и нарисована, она - живая. Плоское изображение одушевлено даже как-то более человеческой меры оду¬шевленности. И портретного сходс

тва с ее собствен¬ной матерью никакого нет, лица вообще не разглядеть. Это - просто - Мать.
В голове Татьяны звучит голос. Уверенный бари¬тон произносит: «На мать обижаться нельзя». И тот¬час Татьяна понимает, что, раз голос сказал, значит, истинно так. Кому принадлежит голос, она не задумы¬вается, но неоспоримость истины такова, как если бы была она провозглашена Богом.

Однако изреченную истину еще предстоит при¬нять - не на веру, а в сердце своем, т. е. согласиться с ней, проникнуться ею. И Татьяне известно, что это - ее последняя в жизни задача и цель. Что она так и бу¬дет носиться здесь по волнам, пока не сумеет выпол¬нить этого.
И вот по мере того как Татьяна добросовестно старается все более «вчувствоваться» в смысл фразы, волна, несущая ее на гребне, все более разгоняется, мча девушку на скалу, чтобы (Татьяна знает) разбить ее у ног черной Матери, чуть только озарение наступит. Татьяна не боится, напротив, она понимает: это - по¬следнее, что ей суждено в жизни.

Но в какой-то момент последней правды, несмот¬ря на все Татьянино прилежание, в голове прорезывает¬ся другая мысль, возражающая изреченной голосом: «Но я не могла иначе!» (Имеется в виду разрыв с реальной ее матерью).
Волна тотчас откатывает обратно в море, и все - не раз - повторяется сначала. Сон обрывается.
Голосом ли Бога или совести была изречена формула культурного запрета, неважно. Важно то, что ис¬креннее принятие покаянной роли «блудного сына» (блудной дочери) в данном случае ведет к гибели, вопре¬ки традиционным представлениям. К гибели чего? Ин¬дивидуальности, конечно, личности».

Мать, ощутившая себя когда-то спасительницей жиз¬ни своего дитяти, прирастает к нему, и, независимо от рас¬стояния, сохраняет невидимую пуповину. Неудивительно, что такая мать за тысячи километров чувствует состояние своего ребенка. Там случилось что-то, а она уже в тревоге. Ее сердце чувствует. Эта душевная связь таинственным об¬разом соединяет их между собою. Вырваться из этих тисков бывает чрезвычайно трудно. В большинстве случаев де¬вушки и юноши, повзрослев, безуспешно пытаются всю свою жизнь вырваться из этих материнских объятий.

Человек, воспитанный в атмосфере подобной привя¬занности, чувствует свою несвободу и впоследствии непро¬извольно пытается освободиться от окружающих его лю¬дей: мужа, жены, друзей, подруг, сотрудников по работе. Ему кажется, что и с ними у него складываются слишком зависимые и несвободные отношения, что и от них надо избавиться.
Таковые люди, крепко связанные с матерью, просто не могут глубоко сблизиться с другими людьми. Как бы ни складывались их отношения с окружающими, в конечном итоге - все рвется. В крайнем случае, отношения остаются дистанцированными...

Примеры подобного явления можно встретить на страницах классической литературы. Вот разговор матери, купчихи Кабанихи, с сыном в драме А.Н. Островского «Гроза»:
Кабанова ...Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.