И они построили волшебный дом. Ч. 7.

Про Машенькину лесную малину

Как-то раз дедушка сказал бабушке:

— Что-то мне нездоровится. Хорошо бы попить чайку с малинкой.

А бабушка ему в ответ:

— Садовая-то уже отошла. Разве только в лесу осталась. Да ведь не пойдёшь за ней…

Тут Машенька положила в карман кусок пирога, взяла свою корзинку для малины. Пирог, если в лесу есть захочется.

Тихонько вышла на крыльцо, а там — во двор, потом — за калитку.

А лес-то был совсем рядом, рукой подать! Вошла она в лес, а малины нигде не видно. Висит на рябине красная рябинка, заманчивая, алая, да очень высоко. Машеньке нипочём не достать. Так ведь рябина и не нужна ей. Дедушке малинки хочется.

Вдруг видит Машенька: на ветке птица сидит. Сама чёрная, а бока белые.

— Ты кто? — спросила Машенька у птицы. — Сорока-белобока?

— Да, — ответила птица. — Я — сорока-белобока.

— Сорока-белобока, а сорока-белобока, ты не знаешь, где тут лесная малинка растёт?

— Знаю, — сказала сорока-белобока. — Растёт лесная малинка у лесного болотца. Вон тропка тянется. Только не ходи туда, Машенька. Там стоит избушка на курьих ножках. А в избушке живёт баба-яга — костяная нога. Она злая!

— Ничего, — сказала Машенька. — Раз там лесная малинка, я побегу.

И побежала, побежала прямо по той тропинке, которую показала ей сорока-белобока.

А навстречу ей лягушка. Прыг да скок, прыг да скок. Прыг да скок.

Машенька остановилась и спросила лягушку:

— Тебя как звать? Лягушка — зелёное брюшко?

— Правильно, — квакнула в ответ лягушка. — А ты куда бежишь?

— К лесному болотцу, за лесной малинкой.

— Не беги туда, Машенька! Там живёт баба-яга — костяная нога. Она злая.

— Нет, — сказала Машенька, — всё равно побегу.

И побежала, побежала по тропинке в самую чащу леса. А навстречу ей ёжик. Весь колючий, а глазки — две чёрные бусинки.

Увидел Машеньку, остановился.

— Ты кто, — спросила Маша, — ёженька — короткие ноженьки?

Удивился ёжик:

А ты откуда знаешь?

— Откуда знаю, сама не знаю, а всё-таки знаю! — ответила Машенька.

— Так меня звать. Правильно, — сказал ёжик. — А ты куда бежишь?

— Да вот бегу к болотцу за лесной малинкой.

— Вон оно — болотце, там и малина растёт. Видимо-невидимо её. Только не ходи туда, Машенька. Там баба-яга живёт. Она злая.

Но и ёжика Маша не послушалась, а скорей-скорей побежала дальше по тропинке.

У края болотца Машенька увидела избушку на курьих ножках. Про такую ей бабушка рассказывала.

Вокруг избушки стоял плетень, а в нём — тесовые ворота. А у самых ворот, свернувшись калачом, лежал большой чёрный пёс, страшный-престрашный.

И тут же, сразу за воротами, Машенька заметила кусты малины. Ягод на кустах и правда было видимо-невидимо! И такие все красные, спелые.

Но как пройдёшь к кустам, когда ворота чёрный пёс сторожит?

— Пустишь меня? — спросила Машенька.

— Уходи! Я злой! — зарычал чёрный пёс.

— Да ты, наверно, голодный, — догадалась Машенька. Она достала из кармана кусок пирога и кинула за ворота.

Чёрный пёс вмиг проглотил пирог и завилял хвостом.

Бочком-бочком, чуть дыша от страха, Машенька прошла через ворота.

Вот она — лесная малинка. Ягоды все как одна: спелые, красные, душистые. Теперь знай себе рви — да в корзинку.

Но как сорвёшь без спроса? Нехорошо.

Машенька подошла к избушке, стукнула в оконце, спросила:

— Можно мне малинки набрать?

А из окошка ей никто ни полслова.

Поднялась Машенька на крыльцо, в дверь постучала и спросила погромче:

— Можно мне малинки набрать?

А ей опять никто ни полслова.

Тогда Машенька толкнула дверь и вошла в избушку. А там никого! Значит, бабы-яги не было дома.

«Подожду!» — решила Машенька, села на скамью, а корзинку поставила рядом.

А в избушке-то было очень уж грязно. Всюду мусор, пыль. Посуда на столе грязная. В углах паутина.

«Чем так сидеть, — подумала Машенька, — я лучше приберусь».

И взялась за дело.

Сперва всю посуду перемыла, поставила на место. Потом подмела веником пол, пыль всю вытерла, и паутину обмела, и даже окошко протёрла, чтобы веселее стало в избушке.

Только управилась, слышит: чёрный пёс на дворе залаял, ворота заскрипели, ветер засвистел.

«Ну, — подумала Машенька, — возвращается!»

А у самой сердце ёкнуло: ведь всё-таки баба-яга — костяная нога, не кто-нибудь!

Сидит не шелохнётся, только на дверь поглядывает.

Вдруг дверь как распахнётся, и в избушку вошла сама баба-яга — костяная нога. Увидела Машеньку, палкой о порожек пристукнула и закричала скрипучим голосом:

— Ты зачем сюда явилась, незваная-непрошеная?

Машенька затряслась от страха.

А баба-яга подошла поближе и ещё страшнее крикнула:

— Отвечай, зачем явилась? Ух ты, скверная девчонка!

Тут Машенька чуть слышно ответила:

— За лесной малинкой…

Сама же пожалела бабу-ягу: «Какая старенькая! Оттого у неё в избушке плохо: тяжело ей, наверно, самой прибираться. Оттого она и сердится: нет у неё внучки, чтобы помогала…»

А баба-яга огляделась тем временем и увидела, какая избушка чистая стала.

— Это ты пол подмела? — строго спросила она Машеньку.

— Я, — ответила Машенька.

— А посуду кто перемыл?

— Тоже я.

— И окошко небось протёрла?

— А как же! — немного осмелев, сказала Машенька. — Только не очень хорошо протёрла. Верхнее стёклышко мне никак не достать, я ещё не подросла как следует.

— Ну что ж, — проскрипела баба-яга, — теперь ты у меня насовсем останешься. Будешь всегда прибираться.

Как услышала это Машенька, заплакала горькими слезами. Удивилась баба-яга:

— Ты что? Или тебе у меня не нравится?

— А как же мой дедушка? — плача, проговорила Машенька.— Значит, ему так и не будет к чаю лесной малинки?

Баба-яга тут подумала и сказала:

— Ладно, так и быть, набери себе малины да можешь дедушке снести. Сегодня ты мне не нужна. Под ногами только будешь мешаться. Но завтра поутру, чуть свет, возвращайся обратно. Запомнила?

И баба-яга постучала палкой об пол.

— Запомнила, — шёпотом сказала Машенька, быстро выбежала из избушки и кинулась к тем кустам, где самая спелая, самая крупная и душистая малина.

Собрала она полную корзиночку, хотела выйти за ворота, да пёс лежит на дороге: то ли пустит, то ли нет?..

— Пустишь? — спросила его Машенька.

— Она-то тебя отпустила? — прорычал чёрный пёс.

— Она-то отпустила, — сказала Машенька.

— Иди. Я и подавно пущу.

Изо всех сил побежала Машенька по тропинке. Бежит, торопится, а навстречу ёженька — короткие ноженьки. Остановился, глянул на Машу, узнал её:

— Ты ли это, Машенька! Как же ты выбралась от бабы- яги?

А она меня сама отпустила. Только ненадолго. Завтра чуть свет мне вернуться к ней нужно.

— Не возвращайся, Машенька, не надо!

— Раз обещала, вернусь! — сказала Машенька. Отсыпала она ёжику горстку малинки, велела ежатам снести.

Сама побежала дальше.

Бежит, спешит, торопится, а навстречу лягушка — зелёное брюшко. Тоже удивилась. Заквакала:

— Да как же ты сумела от бабы-яги убежать?

И лягушке Машенька обо всём рассказала. Отсыпала горстку малинки для её лягушат.

— Не едят они малины, — сказала лягушка—зелёное брюшко. — Не любят!

— Как это — не любят такую сладкую? — удивилась Машенька.— Ты им снеси. Пусть попробуют.

Прибежала Машенька на опушку, и сорока-белобока тут как тут.

Увидела Машеньку, затараторила:

— Да как же ты ушла? От бабы-яги? От костяной ноги?

— Она сама меня отпустила. Завтра чуть свет обратно побегу. Она ведь старенькая, самой ей прибираться трудно.

— Машенька, Машенька, — заверещала сорока, — в своём ли ты уме? Нет, нет, не смей, не вздумай возвращаться.

Но Машенька и сороку слушать не стала, отсыпала ей тоже горстку малины и побежала дальше. Теперь близко дом. Вот и калитка.

— Машенька! — увидев её, закричала бабушка. — Да где ж ты пропадала? Мы с дедушкой с ног сбились, всюду искали тебя.

— А я в лес ходила, за лесной малинкой, — сказала Машенька.. — Вон сколько набрала дедушке!

Дедушка заглянул в Машину корзиночку, а там такие спелые, такие крупные, такие душистые ягоды!

— Спасибо тебе, внученька! — сказал дедушка. — Вот теперь я вволю попью чаю с малиной.

А утром, ни свет ни заря, ничего никому не сказав, Машенька собралась обратно в лес, к бабе-яге — костяной ноге. Хоть злая очень, но, может, она подобреет, если по-хорошему помогать ей, старенькой?

Сбежала Машенька с крыльца, а там — во двор, потом — за калитку…

И вот она снова в лесу.

Ходит по лесу, во все глаза глядит. Прямо чуть не заблудилась…

Только на этот раз, как ни искала, не могла она найти тропинку, которая вчера привела её к лесному болотцу.

Не было теперь тропинки. Не попались ей навстречу ни сорока-белобока, ни лягушка — зелёное брюшко, ни ёженька — короткие ноженьки. И не у кого ей было спросить дорогу к избушке на курьих ножках, где живёт баба-яга — костяная нога. Так ни с чем и вернулась домой.

Вот какая история вышла с Машенькой.

Про Машеньку и волшебное перышко

Раньше, пока Машенька была маленькой, она летом ездила с мамой и папой, дедушкой и бабушкой в деревню.

А как подросла, то уехала на дачу одна — и без дедушки, и без бабушки, и без мамы, и без папы,— зато со своим детским садом. И это было куда интереснее. И детей много, и игрушек много, и сад в детском саду был очень большой, вроде дремучего леса.

Но самое главное — по вечерам, после ужина, Нина Николаевна, воспитательница младшей группы, рассказывала всем детям разные сказки. И как-то раз рассказала уж очень хорошую. Чего-чего только не было в этой сказке: и красивая Марья-царевна, и храбрый Иван-царевич, и добрый серый волк, совсем не похожий на того, который чуть было не съел трёх поросят. Но лучше всего в этой сказке была жар-птица. Хвост у этой жар-птицы был золотой, перышки на груди малиновые, а хохолок на головке весь радужный и переливчатый.

— А в зоопарке такие жар-птицы живут? — спросила Машенька у Нины Николаевны.

— Нет, — сказала Нина Николаевна, — в зоопарке их нет.

— А где же они живут? — всё не отставала, всё выспрашивала Машенька.

Но Нина Николаевна об этом ничего не знала.

На следующее утро Машенька проснулась рано-рано. Открыла глаза и удивилась. Да что ж это такое? Вся малышовая спальня розовая. И окошки розовые. И занавески на окошках розовые. И стены вовсе не бревенчатые, а тоже розовые. И даже подушка у маленького Алёши, который спал рядом с Машей, и та розовая.

Маша тихонько встала, сунула ноги в тапочки и прикрыла маленького Алёшу одеялом, потому что оно у него сползло чуть ли не до пола. Потом осторожно приподняла оконную занавеску. Глянула за окошко — и обмерла… На дереве напротив сидела жар-птица. Вся она была точь-в-точь такая, как рассказывала Нина Николаевна: и хвост-то у неё был весь золотой, и на груди малиновые перышки, а на голове, покачиваясь, трепетал радужный хохолок.

Тут уж Маша не стерпела. Хоть Нина Николаевна не позволяла выходить в сад в одной рубашонке, на этот раз Маша забыла обо всём. Она открыла одну дверь, другую, третью и вышла на терраску. А с терраски — прямо в сад. И тотчас увидела свою жар-птицу.

И жар-птица увидела Машеньку. Она слетела с верхней ветки на ветку пониже. Потом на другую, ещё пониже. Посмотрела на Машу изумрудным глазом и сказала:

— С добрым утром, Машенька!

Маша очень удивилась:

— Ты умеешь говорить?

— Я всё могу, — сказала жар-птица.

— Да ну! Всё-всё? — не поверила Машенька.

— Всё, — сказала жар-птица и спросила вдруг: — Ну скажи, чего ты хочешь?

Маша, не подумав, ответила:

— Малиновое перышко, как у тебя на грудке.

— Возьми, — проговорила жар-птица и обронила на траву, прямо возле Машиных тапочек, малиновое перышко.

— Спасибо! — сказала Машенька и схватила поскорее перышко в руки, чтобы ветерком его куда-нибудь не унесло. Какое оно было мягкое, какое шелковистое!

— А ведь оно волшебное, — сказала ей жар-птица.

— А чем же оно волшебное? — спросила Машенька.

— А тем оно волшебное, — ответила жар-птица, — всё может сделать, что ты у него попросишь.

Сказав это, жар-птица взмахнула крыльями и улетела. Только Машенька её и видела!

— Маша, Маша, как тебе не стыдно! — услыхала Машенька голос Нины Николаевны. — Я думала, ты девочка дисциплинированная, а ты, оказывается…

И она стала бранить Машеньку: зачем в одной рубашонке выбежала в сад.

Маша хотела было объяснить, что встретила жар-птицу, самую настоящую, и, увидев, позабыла, что можно делать, а чего нельзя. Но вместо этого она сказала:

— Я больше не буду! — и поскорее кинулась прятать своё волшебное перышко в самое лучшее место.

А самое лучшее место — это была железная коробка от леденцов, которые мама привезла на родительский день. Леденцы-то она съела давно, а коробка осталась.

«Ну вот, — подумала Машенька, закрывая накрепко крышку коробки, — теперь что захочу, то и попрошу! Всё оно может сделать, волшебное перышко».

А что попросить у волшебного перышка? Чего бы ей хотелось? Вот этого-то Машенька и не знала. Начала она думать и голову ломать.

Может, чтобы мама и папа, бабушка и дедушка скорей приехали навестить её? Так они же совсем недавно были! Может, чтобы Анна Афанасьевна, няня младшей группы, клала ей побольше изюма в компот? Но Анна Афанасьевна и так кладёт много, да ещё приговаривает: «Ешь, ешь, Машенька, на здоровье! Я знаю, ты изюм любишь!»

И никак не могла придумать Машенька, чего бы ей попросить у волшебного перышка. Всё у неё было.

И небо наверху было такое спокойное, такое доброе. Вот разве вечером пролетит самолёт… Но огни на самолёте тоже были добрые и спокойные: один красный, вроде звезды на их домике, другой зелёный, как трава на солнце, а третий светлый-светлый, как электрическая лампочка, которую зажигают на терраске, когда стемнеет.



Но однажды всё-таки волшебное перышко сделало то, о чём попросила Маша.

В этот день с утра погода была очень хорошая. Но после обеда откуда-то надвинулась большая лиловая туча, по небу забегали длинные блестящие молнии, загрохотал гром и пошёл сильный дождь.

И вот тут-то хватились, что пропал маленький Алёша. А куда он мог пропасть, никто не знал. Ведь он только что обедал вместе со всеми.

Принялись его искать. И Нина Николаевна, и Анна Афанасьевна, и вся малышовая группа. Всё обыскали. Но Алёши нигде не было. На помощь прибежали ребята из старшей группы. Пришла даже сама заведующая.

Все были тут. Все налицо. Все, кроме Алёши.

А гроза ой-ой-ой какая! Такого дождя Маша никогда в жизни не видывала. Вдруг Алёша сейчас где-нибудь в саду под дождём? Бедный, как ему там плохо!

И она кинулась скорее к террасной двери. Но Федя из старшей группы её остановил:

— Не мешай нам, Маша! Мы человека ищем. А ты ещё маленькая, чтобы искать. Уйди. Не вертись под ногами.

Маша очень обиделась: если она маленькая, так что же ей — оставить Алёшу в беде?

И тихонько, чтобы Федя не услышал, она шепнула:

— Перышко, перышко, сделай, чтобы Алёша нашёлся.

И не успела она это сказать, как увидела Алёшу. Он стоял в саду под деревянным грибком-мухомором. Его было трудно заметить — такой лил дождь и столько воды стекало с крыши грибка-мухомора.

Но Маша всё-таки разглядела Алёшу и закричала:

— Да вот же он! Вот, вот, под грибком стоит!

Нина Николаевна только руками всплеснула:

— Алёшенька!.. — и со всех ног кинулась под дождь, схватила Алёшу в охапку и притащила на терраску.

Ну какой же он был мокренький! И с ресниц у него капал дождь, и волосы совсем промокли…

Все принялись вытирать, переодевать Алёшу. А Маша натянула ему на ножки сухие чулки.

Оказывается, как хорошо, что у неё было волшебное пёрышко от самой жар-птицы!

Про Машеньку, маленькую рыбку и янтарный камушек

В конце зимы Машенька заболела. Она болела очень долго и очень долго не ходила в детский сад. А когда выздоровела, то стала такой худенькой, что доктор сказал:

— Надо девочку везти к морю.

— Раз надо, так надо, — сказал дедушка.

Через несколько дней он пошёл и купил три билета — Маше, бабушке и себе.

Потом они уложили в чемодан свои вещи и поехали на вокзал. Мама и папа никак не могли поехать вместе с ними к морю, они только проводили их до вокзала.

Бабушка, дедушка и Маша ехали долго. Даже ночью. Даже обедали и пили чай в вагоне. А к утру приехали на берег моря.

Это было большое и красивое море. Оно тянулось до самого края неба. Весь берег у него был из песка. У самой воды лежали голубые, розовые и белые ракушки.

…Однажды вечером, когда садилось солнце, Машенька и дедушка гуляли по берегу моря. И вдруг Машенька увидела на том краю моря, у самого неба, удивительный город — весь золотой! Все дома там были золотые. А деревья совсем розовые!..

— Дедушка, смотри, какой за морем красивый город! — сказала Машенька.

Но дедушка в ответ покачал головой:

— Да нет, Машенька. Это не город, это облака. Машенька не поверила: какие же это облака? Неужели дедушка не видит дома, деревья?

— Придёшь сюда утром, и никакого города не будет,— сказал дедушка.

И правда: утром Маша прибежала на берег, а города уже нет!

Но зато вечером, на закате солнца, она опять увидела за морем город. На этот раз он был ещё красивее! Большие ворота там были распахнуты настежь, будто в городе ждали гостей. А от ворот, через всё море, прямо к тому берегу, где стояла Машенька, протянулась широкая блестящая дорога. Она была словно из твёрдой, звонкой меди, как бабушкин таз для варенья, который остался в Москве.

«Ладно, — подумала Машенька, — вот прибегу сюда и, когда никого не будет, пойду по этой дороге в тот город!»

А пока она всё глядела и не могла наглядеться на чудесный город… Даже играть ей не хотелось. И напрасно новая подружка, с которой она здесь познакомилась, звала её:

— Идём прыгать через верёвочку, Маша! Ну почему ты не хочешь?

Но Машенька отвернулась: не пойдёт она играть. Надоело ей прыгать через верёвочку.

Ах, как хотелось бы ей побывать в том прекрасном городе за морем!



Как-то раз Машенька играла у самой воды. Рядом с большим морем она вырыла в песке своё маленькое море. То и дело сюда из большого моря волнами захлёстывало воду — голубую, прозрачную и совсем тёплую.

И вдруг Машенька увидела: в её маленьком море бьётся и трепещет рыбка. Не выдуманная, а настоящая. Только совсем крошечная, не больше мизинца.

Машенька очень обрадовалась. Она поскорее поймала рыбку, чтобы снести её к бабушке и дедушке, чтобы показать своей новой подружке. А рыбка лежала у неё на ладони такая холодненькая и мокренькая!.. Она глядела Машеньке прямо в глаза и быстро-быстро дышала. На её спинке были видны все косточки.

Машеньке стало жалко рыбку. Она подошла к морю, присела на корточки и осторожно опустила рыбку в воду.

Но рыбка никуда не уплыла от берега. Наоборот, она чуть высунулась из воды, и Машенька услыхала два слова:

— Спасибо, Машенька!

Сперва Маше показалось, что это не рыбка говорит, а журчит морская вода, набегая на песок. Но всё-таки она придвинулась поближе к морю. Вода замочила её тапочки, но зато теперь она услыхала совершенно ясно:

— Спасибо, Машенька!

Машенька очень удивилась: неужели это была рыбка не простая, а волшебная?

Она даже хотела спросить у рыбки: «Ты что, волшебная?» Но рыбка махнула хвостиком и уплыла к себе в море.



А надо сказать, что на песке, у самой воды, попадались иногда янтарные камушки. Только Маша не нашла пока ни одного. А ей так хотелось!

Но на этот раз не успела рыбка уплыть в море, как Машенька увидала: на песке что-то блестит. Будто лежит крохотный блестящий осколочек солнца…

Машенька глазам своим не верила: «Неужели?..»

Она схватила в руки жёлтый осколочек. Да, это был он! Это был янтарный камушек, прозрачный и совсем золотой. Точь-в-точь такого же цвета, как город за морем.

Наконец-то и она нашла!

Нашла? А может, ей подарила его маленькая рыбка?

Но самое удивительное — не успела Машенька взять в руки свой камушек, как за морем снова показался чудесный город. Сегодня он был в тысячу раз прекраснее, чем прежде. Он весь был в огнях! Будто в каждом окне каждого дома были зажжены электрические лампочки.

И снова от того места, где стояла Машенька, через всё море до самого берега легла широкая прямая дорога. И была она словно из звонкой, твёрдой меди.

Машенька оглянулась. Вот идёт дедушка. Вон идёт бабушка. Идут и о чём-то разговаривают. А на неё, на Машу, никакого внимания!

«Пойду туда!» — вдруг решила Машенька и, крепко сжав в кулаке янтарный камушек, шагнула через своё маленькое, вырытое в песке море…

А шагнув через своё маленькое море, Маша обернулась и опять посмотрела: где дедушка и бабушка? Но вот чудеса-то!

И дедушка и бабушка были чуть видны. Они не спеша шли по далёкому-далёкому берегу, который теперь оказался за морем. А сама Машенька уже стояла в золотом городе.

Вблизи он был ещё прекраснее. Малиновые фонтаны тут брызгали чуть ли не до неба. На розовых деревьях висели розовые яблоки, на клумбах росли невиданные цветы, пышные и блестящие.

А окна и двери домов были распахнуты настежь, и в каждом доме было столько огней, словно в городе справлялся сейчас какой-то весёлый праздник.

Но почему-то музыки слышно не было. И песен никто не пел. Никто не смеялся. И даже никто не разговаривал друг с другом. Всюду было очень-очень тихо.

Заглянула Машенька в одно окошко. А в комнате пусто — никого. Только от светлых огней блестят стены, пол и потолок. Заглянула в другое окошко. И там ни души — ни взрослых, ни детей…

И чем больше ходила Машенька по улицам прекрасного города, тем скучнее ей становилось. Город-то был совершенно пустой. В нём не было ни одного человека. Не с кем было ни поиграть, ни поговорить. Никто не входил в золотые дома, никто не срывал с деревьев розовые яблоки.

Машенька шла по красивой набережной; ей становилось всё тоскливее в этом пустом городе. Она смотрела на тот берег, где были дедушка и бабушка. И как ей захотелось к ним! Она вспомнила, что вчера вечером поссорилась со своей подружкой, даже повернулась к ней спиной. Неужели они не будут теперь дружить всю жизнь?

И зачем ей тогда этот янтарный камушек, раз никого рядом нет, раз некому показать, какой он красивый?! Ей очень хотелось заплакать.

Она разжала кулак, поглядела на янтарик, а он вдруг покатился-покатился по её ладошке — и бултых в воду…

Машенька вскрикнула, кинулась его поднимать. Но набежала волна и унесла камушек в глубину моря.

Наверное, и рыбка была волшебная и янтарный камушек был волшебный…

И вот вдруг Машенька стоит возле дедушки, и дедушка ей говорит:

— Гляди-ка, Машенька, какой янтарик!..

У дедушки на ладони лежит янтарный камушек, очень похожий на тот, который обронила сейчас Машенька. Такой же прозрачный осколочек, внутри которого горит золотая искорка.

Машенька хотела сказать: «Да ведь это мой же! Я его нашла!» Но вспомнила, что свой янтарик она только что уронила в море. Значит, у дедушки был другой, не её.

— Ты спрячь его, а то как бы он тоже не укатился в воду, — сказала Машенька, когда они с дедушкой вдоволь налюбовались камушком.

А потом она. побежала к своей подружке. Они долго прыгали через верёвочку, пока бабушка им не сказала, что пора по домам и спать.

До самого отъезда теперь небо было чистым и безоблачным, Машенька больше ни разу не видела золотого города. Правда, по вечерам, когда садилось солнце, на море лежала широкая прямая дорога, но Машенька и не пыталась на неё ступить: ведь это был всего лишь свет закатного солнца. Не больше.