Дух немощи
Говорят, удав парализует свою жертву взглядом, и когда она, загипнотизированная таким образом, теряет способность не то что защищаться, но даже бежать, спасаться, чудовище заглатывает её, обездвиженную страхом, совершено не способную к сопротивлению. Таков же и этот жестокий и безжалостный дух немощи, который, как кровожадный змей, парализует волю человека, блокирует его способность сопротивляться насилию греха, пригибает свободный человеческий дух к земле. И всё это только с одной целью — низвести созданного по образу и подобию Божию до состояния, про которое пророк сказал однажды: И человек… приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48, 13).
И если бы только это! Если бы только низведение царя твари до степени «несмысленного скота» было целью нашего супостата! Врагу рода человеческого потребно большее! Ему нужно, чтобы мы отказались от самого главного дара Божия, от самой жизни, чтобы мы последовали за ним, лютым завистником, в кромешную тьму небытия, чтобы не Вечная Жизнь, а вечная смерть сделалась нашим уделом.
Подобно тому как сам сатана принимает вид Ангела света (2 Кор. 11, 14), для того чтобы вернее погубить простаков, ищущих знамений и чудес (Ин. 4, 48), погибельный дух немощи никогда не представляется нам в своём собственном виде, но чаще всего маскируется в безобидные одежды на первый взгляд вполне извинительных, совершенно невинных, почти косметических человеческих недостатков. Разве кто-нибудь из нас содрогнётся от ужаса и отвращения к самому себе, исповедуясь в том, что он просто ленив. Лень в глазах нашего современника — и не грех вовсе, а скорее, просто качество характера или даже тип темперамента. А в неспособности и нежелании принять ответственное решение мы готовы увидеть даже некую душевную утончённость и изысканность. Ведь сумели же мы обнаружить ранее не оценённые достоинства у литературного героя, весь свой век бездарно провалявшегося этакой неодушевлённой колодой на своём продавленном диване. Сумели до такой степени, что едва ли не объявили Илью Ильича Обломова эталоном нашего национального характера. Он, видишь ли, не простой лентяй, а глубокий созерцатель, ему важно прежде всего не «что», а «зачем».
На самом деле лень — вовсе не косметический изъян, а зловещий симптом тяжкой духовной болезни, каковой является одержимость этим самым духом немощи, ибо именно от этого духа и «погибают замыслы с размахом, вначале обещавшие успех». Одержимый этим духом грешник уже смирился со своей окончательной погибелью и даже не пытается бороться с собой, потому что ему заранее известно, чем кончится эта очередная попытка.
Восемнадцать лет женщина, имевшая духа немощи, была скорчена и не могла выпрямиться. Восемнадцать лет она, ничего не предпринимая для своего исцеления, ждала чуда. Она, как мы знаем из Евангелия, дождалась его. Однако поневоле вспоминается ныне другая женщина, тоже одержимая тяжким недугом, та самая кровоточивая. Вспоминается её решимость, её отчаянное дерзновение, её неколебимая вера, приведшая к победе, увенчанной словами Христовыми: Дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя (Мф. 9, 22).
Конечно, по слову Златоуста, «любочестив Владыка — приемлет последнего, как и первого. И последнего милует, и первому угождает. И тому даёт, и этому дарствует». Однако, где гарантия, что стоящая в углу синагоги дождётся своего часа? Разве не указал нам всем Сын Божий вернейший и кратчайший путь к спасению, когда сказал, обращаясь к Своим ученикам: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7, 7-8)?
Когда это так, не позволим духу немощи медленно, но верно умерщвлять нашу бессмертную душу, не станем ждать восемнадцать лет чаемого избавления от грехов, но решительно и неотступно будем просить Господа нашего о помощи и спасении, чтобы по неотступности (Лк.11, 8) нашей и для нас грешных отверзлись врата Царства Небесного.
